Борис Аксельрод (1928-2004) имеет отношение к Городу золотому скорее косвенное, но в нашем рассказе без него никак не обойтись. Художник и музыкант, но для нас главное - создатель особого мира, притягивавшего и взращивавшего людей одаренных и нестандартных. Выражаясь "высоким штилем", его мастерская
"в 1970-е и начале 1980-х являлась духовным центром андеграундной культуры Ленинграда".
(Большинство цитат взято отсюда freespace.virgin.net/sharmanka.kinetic/a
Это место было действительно волшебным. Это был немыслимый духовный центр, трудно было поверить, что такое место существует на земле, скорее - где-нибудь на небе и не в этой жизни.
(И разве может наша история Города золотого обойтись без такого места?)
Так что продолжаю цитировать.
Вообще Аксель - великий сказочник. Отчасти это означало, что далеко не всем деталям его рассказов можно безоговорочно верить, но просто надо было помнить, что Аксель творит легенды.Непрерывно. Из всего окружающего, случающегося, из собственной жизни. И вхождение в Акселеву жизнь становилось вхождением в легенду. Здесь было не до верности деталям. Здесь творились образы архетипические и эпохальные. Литературно это всегда было безупречно и любое самое простое действие наполнялось музыкой, символом, поэтическим смыслом. Акселя можно было слушать часами.
Хозяин был личностью сказочной и говорил каким-то глубоким, почти библейским голосом. В его кухне было, как у средневекового алхимика. Потолок был раскрашен под звездное небо, в ванной стоял аппарат для омоложения организма. Многие из приходящих сюда интересовались йогой...А в коридоре бродила ученая ворона Радилярдус
(Это правда уже другая кухня, более позднего времени, в Израиле)
У него была удивительная способность сказать что-то емкое, что становилось крылатой фразой. У него была удивительная способность поднять человека над самим собой, дать ему поверить в себя самого. Он общался и с большими музыкантами, философами, и с бомжами, с людьми совершенно потерянными, и каждому он давал почувствовать свою неповторимость, ибо "разна природа этого и этого", - говаривал он и умел "внимательно слушать".
Этакий человек эпохи Возрождения. У него часто звучал Бах в чудесном исполнении, редком, медленном. Время вокруг Акселя как-то текло медленно, прозрачно: то он скрипку тронет, чтобы звучала аутентичней, то каутерием иконы коснется, то хлеба спечет, чтобы народы накормить, в морских раковинах краски размешает, ведь "времена меняются, а художник остается". Ему стоило только тихо присутствовать - и музыканты по другому играли, у них был какой-то удивительный подъем, дети доверяли ему свои тайны, птицы прилетали на окошко заглянуть, что же там происходит.
Он творил вокруг себя жизнь...
Автопортрет в технике энкаустики.
Впрочем, жизнь всегда богаче воспоминаний, тем более, воспоминаний о хороших людях.
И в частности, когда я стала искать по сети работы Акселя, то нашла не очень много, в основном портреты, а также одну мозаику (именно мозаики я и искала, дальше станет понятно, почему). Сначала я вообще не хотела ее ставить, потом поняла, что нет, все-таки надо.
Пионеры у костра. Фрагмент мозаики в пионерском лагере "Таежный". Красноярский край, 1968
Сейчас все труднее понять ту действительность, в которой прошла наша и наших героев молодость, и то, каким образом вот такой человек оказался "главным художником то ли ЦК ВЛКСМ, то ли что-то в этом роде". По-видимому его произведения вполне вписывались в "правильную" стилистику той странной эпохи. (В Петербурге сохранилась его работа на доме 2 по улице Чапыгина, на углу с Каменноостровским проспектом, желающие могут посмотреть лично или в Яндекс-панораме).
Именно "официальная" сторона работы Акселя и сыграла решающую роль в нашей истории.
В 1972 году Аксель получил заказ: сделать мозаическое панно «Небо» для Таврического сада (по другим данным, панно должно было называться «The Garden of Eden from Earth» - то есть, Эдем, рай!). Там должны были быть земное, водное и небесное царства природы. Это была часть какого-то грандиозного мозаичного проекта, предназначавшегося для детей, на который комсомол не жалел денег (ничего себе тема для панно на комсомольские деньги....) Площадь панно должна была быть 254 квадратных метра! Работа над ним длилась несколько лет и так и осталась неоконченной.
(Найти в сети хотя бы какие-то эскизы или варианты этого панно мне не удалось. Поэтому пусть здесь будет произведение одного из учеников Акселя)
Мозаика делалась не из настоящей, приготовленной заранее смальты, а из керамических квадратных плиток разного цвета. Для использования в мозаике каждую плитку нужно было разрубить примерно на четыре части, иногда на шесть и до еще меньшего размера. Из этих мелких кусков уже, можно сказать, смальты, выкладывались те небесные фигуры зверей, которые ранее нарисовал Аксель. Потом все кусочки приклеивались к плотной бумаге, к отдельным кускам локтя в два длиной, в один шириной, и где-то у Акселя сохранялись, с тем чтобы позднее быть перенесенными уже на цемент.
Тонны (без преувеличения) действительно голубого неба (точнее, сине-голубой смальты, которая должна была изображать небо) лежали в подвале у Акселя. А НАД ним, НАД этим голубым небом и царила та фантастическая атмосфера, где рисовались эскизы удивительных зверей, где по коридору бродила ученая ворона Радилярдус, на потолке сияли звезды, а в ванной работал аппарат омоложения.
Именно в мансарде над этим подвалом и было написано:
НАД небом голубым есть город золотой
Но это уже наша следующая история.